Подъезжает он ко крылечушку к осудареву,
Воскрикнет он, возгаркнет громким голосом:
«Ох ты гой еси, наш батюшка православный царь,
Во всеё Руси царь Петр сударь Лексеевич!
Ты за что, про что на нас, сударь, прогневался,
Ты за что наш зеленый сад хочешь выжечь, вырубить,
Все и ветвицы, кореньицы повысушить?
Не можно ли тебе, сударь, нас, стрельцов, простить? (...)
Мы возьмем тебе город, какой надобно,
Без свинцу-то мы, без пороху сударева,
Мы без ружеец, без сабелек без вострыих,
Мы возьмем тебе город своей грудью белою».
Выходил-то тут батюшка православный царь
Во одних-то он чулочках, он без чоботов,
Во одной-то он сорочке, он без панцуров,
Воскричит-то он, возгаркнет громким голосом:
«Ох ты гой, стрелецкий атаманушка!
Уж и вот-то я с боярами подумаю,
С сенаторами, с фельдмаршалами переведаю».
Уж возговорит тут стрелецкий атаманушка:
«Ох ты гой еси, наш батюшка православный царь
Во всеё Руси царь Петр сударь Лексеевич!
В глазах ты меня, сударь, обманывать.
Не видать тебе меня у себя в дворце». (...)