14 сентября 1917 г. в Петрограде открылось Демократическое совещание. Присутствовали 1582 представителя Советов, городских дум, армейских комитетов, профсоюзов, земств, кооперации.

Среди указавших свою партийную принадлежность делегатов было 532 эсера (в т.ч. 71 левый эсер[1]), 172 меньшевика (в т.ч. 56 интернационалистов), 55 народных социалистов, 134 большевика. Такой состав означал, что, скорее всего, Демократическое совещание поддержит коалицию социалистов с буржуазными партиями. Тем не менее большевики еще надеялись, что совещание пойдет на создание чисто социалистического правительства.

Правое крыло меньшевиков и эсеров выступило за сохранение коалиции с буржуазией. Защищая эту позицию, М.И. Скобелев предупреждал, что, хотя чисто социалистическое правительство создать можно, однако ему, как и коалиционному, не удастся справиться с экономическими проблемами и тогда «массы проклянут эту власть, неспособную дать на другой день хлеба и мира».

Левые эсеры и интернационалисты выступали против какой бы то ни было коалиции с буржуазией, считая, что она обрекает социалистические партии на бесплодные зигзаги в политике и, в то же время, лишает их поддержки масс. Большевистские ораторы на Совещании также отвергли коалицию, требуя перехода всей власти к Советам.

19 сентября Демократическое совещание одобрило принцип коалиции с буржуазией. Однако после этого были приняты поправки, запрещавшие включать в правительство кадетов и всех замешанных в корниловском мятеже. Когда на голосование была поставлена резолюция с принятыми поправками, большевики и другие левые, возражавшие против коалиции, голосовали против. Но и правые, голосовали против, возражая против ранее принятых поправок. В результате резолюция была отвергнута. Демократическое совещание зашло в тупик.

20 сентября было решено создать из членов совещания (по 15% от каждой фракции) постоянно действующий орган — Всероссийский Демократический совет или Предпарламент, перед которым правительство будет ответственно до созыва Учредительного собрания. Предпарламент должен был окончательно решить вопрос о власти. После изнурительных споров было решено, что в состав Предпарламента могут войти и представители имущих классов. Специальной делегации совещания поручалось провести переговоры с Керенским о формировании нового правительства.

В канун Демократического совещания Ленин коренным образом пересмотрел тактику, намеченную им в статье «О компромиссах». 12–14 сентября он обратился к ЦК большевистской партии с письмами «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». Утверждая, что меньшевики и эсеры окончательно решились на блок с буржуазией, Ленин призывал теперь к неучастию в Демократическом совещании и немедленной подготовке вооруженного восстания с целью взятия большевистской партией государственной власти.

Очередной политический поворот, совершенный Лениным, был вызван несколькими причинами. Во-первых, он с надеждой наблюдал за ростом крестьянских и солдатских волнений, вызванных затяжкой войны и решения аграрного вопроса. Так, если в мае 1917 г. крестьяне захватывали помещичью землю 152 раза, а в июле 387 раз, то в сентябре — уже 958 раз. Возросла и ожесточенность действий. 20,7% крестьянских выступлений в сентябре сопровождались насилием (в июне — только 5%).

Во-вторых, в сентябре большевики укрепили свои позиции в Советах: они заняли четыре места из семи в Президиуме Петроградского Совета, а Троцкий сменил Чхеидзе на посту его председателя. Большевики добились преобладания и в Московском Совете. В то же время эсеры и меньшевики были дезориентированы, опасаясь окончательно отвергнуть соглашение с имущими слоями, но и не желая сотрудничать с кадетами. Керенский позднее вспоминал: «Топтались везде — и в армии, и в аграрном вопросе, и в вопросе о войне и мире. Можно сказать, все государство топталось на месте, зацепившись за кадетский пень».

Среди рядовых социалистов ширились революционные настроения. Суханов признавал: «Масса, независимо от лидеров, откатилась далеко по направлению к большевикам. И во избежание полного разрыва их приходится догонять волей-неволей».

Все это позволяло Ленину утверждать, что восстание может теперь опереться «не на заговор, не на партию, а на передовой класс… на революционный подъем народа… на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции».

Наконец, Ленина, по-видимому, воодушевляли известия о росте революционных настроений в Германии, позволявшие надеяться на международную поддержку российской революции.

Попытки договориться с правыми социалистами о сотрудничестве и создании «однородного социалистического правительства» Ленин, в отличие от других большевистских лидеров, считал пустой тратой времени. В то же время он опасался, что дальнейшее промедление с взятием власти подорвет позиции большевиков, так как в Учредительном собрании они заведомо окажутся в меньшинстве[2]. Вместе с тем, используя ходившие в то время слухи, Ленин заявлял, что ждать Учредительного собрания вообще бессмысленно, так как Керенский собирается сдать Петроград немцам и таким образом сорвать созыв Собрания.

И вновь, как в апреле и июле, партия оказалась не готова к очередному маневру своего вождя. «Мы все ахнули, никто не знал, что делать. Все недоумевали первое время»,— вспоминал впоследствии Н.И. Бухарин о реакции большевистского руководства на письма Ленина, полученные 15 сентября. По воспоминаниям Бухарина ЦК единогласно решил письма сжечь[3], сохранив лишь по одному их экземпляру, и особенно не допускать, чтобы они попали в Петроградский и Московский комитеты партии, в райкомы, к петроградским рабочим.

18 сентября на заседании Демократического совещания большевики зачитали декларацию, призывавшую к компромиссу на основе передачи власти Советам. 20 сентября Каменев сделал еще одну попытку предотвратить разрыв с социалистами: он предложил отвергнуть коалицию с буржуазией и создать демократическое правительство, действующее до съезда Советов.

Итак, вместо того, чтобы покинуть Демократическое совещание и готовить восстание, на чем настаивал Ленин, партия большевиков призывала рабочих и солдат оказывать давление на совещание, чтобы побудить его действовать более решительно.

21 сентября, после того, как Демократическое совещание санкционировало создание Предпарламента и переговоры с Керенским, состоялось заседание ЦК большевиков. Предложения Ленина о немедленной подготовке восстания даже не рассматривались. Все надежды связывались с новым съездом Советов. Если Каменев считал, что съезд должен сформировать общесоциалистическое правительство, то Троцкий рассчитывал, что съезд передаст власть крайне левым, способным немедленно заключить мир и провести широкую программу радикальных перемен. В связи с этим Троцкий выступал за демонстративный уход с Демократического совещания и бойкот Предпарламента. Большинством в один голос (9 против 8) ЦК решил бойкотировать Предпарламент, но остаться на совещании. Однако совместное заседание ЦК и большевистской фракции Демократического совещания 77 голосами против 50 отвергло бойкот.

Узнав о решении фракции, Ленин еще более решительно потребовал разрыва с умеренными социалистами. В статье «О героях подлога и об ошибках большевиков» он писал: «Большевики должны были уйти [с Демократического совещания]… Большевики должны были в числе 99/100 своей делегации идти на фабрики и в казармы. … У большевиков получилось неправильное отношение к парламентаризму в моменты революционных (не «конституционных») кризисов, неправильное отношение к эсерам и меньшевикам. … Ошибкой было со стороны тов. Зиновьева писать про Коммуну так двусмысленно…, что выходило, будто, победив в Питере, Коммуна может потерпеть поражение, как во Франции в 1871 г.[4] Победив в Питере, Коммуна победила бы и в России».

Статья Ленина была опубликована в «Рабочем пути» 24 сентября под названием «О героях подлога». Однако ту ее часть, где Ленин критиковал большевистских лидеров, газета не напечатала.

23 сентября Ленин писал в статье «Из дневника публициста»: «Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий! Бойкотизм побежден во фракции большевиков, съехавшихся на Демократическое совещание. Да здравствует бойкот!… Фракция одного из совещаний — не высший орган партии, да и решения высших органов подлежат пересмотру, на основании опыта жизни. Надо, во что бы то ни стало, добиваться решения о бойкоте и Пленумом Исполнительного комитета и экстренным съездом партии… Невозможны никакие сомнения насчет того, что в «верхах» нашей партии заметны колебания, которые могут стать гибельными…»

Однако и эту статью «Рабочий путь» не опубликовал. Более того, через несколько дней в газете появилась написанная Лениным в начале сентября и выдержанная в духе компромисса статья «Задачи революции». Это создавало у читателей совершенно превратное представление об истинных взглядах Ленина. 29 сентября Ленин написал статью «Кризис назрел», последняя часть которой предназначалась не для печати, а для раздачи членам ЦК. Вождь большевиков категорически настаивал на немедленном захвате власти. Он писал о необходимости побороть существующее «в верхах партии… течение или мнение за ожидание съезда Советов, против немедленного взятия власти, против немедленного восстания… Иначе большевики опозорили себя навеки и сошли на нет как партия». Напряжение внутрипартийной борьбы достигло такого уровня, что Ленин фактически предъявил ЦК ультиматум: «Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии».

 

К концу сентября, когда была написана статья «Кризис назрел», политическая обстановка в стране изменилась. 22–24 сентября делегация Демократического совещания провела переговоры с Керенским, лидерами кадетов и промышленниками Петрограда и Москвы. Лидеры социалистов согласились с тем, что правительство не будет нести ответственность перед Предпарламентом, который, таким образом, превращался в совещательный орган. К уже избранным на Демократическом совещании членам Предпарламента добавлялись представители буржуазных политических и общественных организаций. Вечером 23 сентября состоялось единственное заседание избранного на Демократическом совещании Всероссийского Демократического совета, одобрившее результаты переговоров. После этого Керенский 25 сентября сформировал третье коалиционное правительство.

 

Министр-председатель А.Ф. Керенский Эсер

Торговли и промышленности и заместитель председателя А.И. Коновалов Прогрессист

Внутренних дел А.М. Никитин Меньшевик

Иностранных дел М.И. Терещенко Беспартийный

Военный А.И. Верховский Беспартийный

Морской Д.Н. Вердеревский Беспартийный

Труда К.А. Гвоздев Меньшевик

Юстиции П.Н. Малянтович Меньшевик

Продовольствия С.Н. Прокопович С.-д. «вне фракций»

Финансов М.В. Бернацкий Радикальный демократ

Просвещения С.С. Салазкин Беспартийный

Государственного призрения Н.М. Кишкин Кадет

Государственного контроля С.А. Смирнов Кадет

Исповеданий А.В. Карташев Кадет

Путей сообщения А.В. Ливеровский Беспартийный

Земледелия С.Л. Маслов Эсер

Председатель Экономического Совета С.Н. Третьяков Кадет

 

Из семнадцати членов кабинета лишь шесть были социалистами, а остальные одиннадцать представляли буржуазные круги, причем четыре места получили кадеты. Лишение Предпарламента реальных властных полномочий, изменение его состава, формирование правительства, в котором большинством располагали буржуазные круги, вновь побудило большевиков поднять вопрос о бойкоте.

5 октября на заседании ЦК РСДРП(б) абсолютным большинством голосов (против — 1) было решено уйти с первого же заседания Предпарламента. Решение о бойкоте подтвердило совещание большевистской фракции Предпарламента (хотя и с минимальным перевесом голосов).

Вечером 7 октября состоялось открытие Предпарламента. Взяв слово в конце заседания, Троцкий назвал правительство и Предпарламент орудиями контрреволюции и заявил, что в то время, когда кайзеровские войска угрожают Петрограду, правительство готовится бежать из столицы. В заключение он провозгласил: «Мы взываем, покидая Временный Совет, к бдительности и мужеству рабочих, солдат и крестьян всей России. Петроград в опасности, революция в опасности, народ в опасности. Правительство усугубляет эту опасность. Правящие партии усугубляют ее. Только сам народ может спасти себя и страну. Мы обращаемся к народу: да здравствует немедленный, честный, демократический мир, вся власть Советам, вся земля народу, да здравствует Учредительное собрание!»

После этого большевистская делегация покинула зал, провожаемая выкриками: «Мерзавцы! Идите в свои опломбированные немецкие вагоны!».

Уход большевиков из Предпарламента произвел сенсацию и вызвал массу слухов и предположений об их дальнейших шагах. Подготовка восстания перестала быть тайной для кого бы то ни было. «Новая жизнь» 8 октября сообщала, что повсеместно — в очередях, в трамваях, на улице — говорили о новом восстании, которое готовят большевики.

Впрочем, для правых это не было тайной давно. Военные не только понимали, что восстание готовится, но и готовились отразить его. Под руководством генерала Алексеева создавались тайные офицерские организации, с тем, чтобы «при неизбежном новом восстании большевиков, когда Временное правительство, безусловно, окажется неспособным его подавить, выступить силами организации, добиться успеха и предъявить Временному правительству категорические требования к изменению его политики». В случае, если справиться с большевистским восстанием не удастся, Алексеев предполагал переправить решительно настроенных офицеров на Дон, и оттуда продолжать борьбу.

 

10 октября состоялось совещание большевистского ЦК. В нем впервые после длительного перерыва принимал участие Ленин, вернувшийся в начале октября в Петроград. Совещание проходило в квартире ничего не подозревавшего меньшевика Суханова на Петроградской стороне. Большевики рассчитывали, что здесь они будут в полной безопасности: никому не придет в голову, что в доме меньшевистского лидера могут конспиративно собираться большевики. Отсутствие Суханова обеспечила его жена Г. Флаксерман, большевичка с 1905 г.

Ленин, упрекая собравшихся за «равнодушие к вопросу о восстании», заявил, что ждать Учредительного собрания, в котором большевики окажутся в меньшинстве, бессмысленно, так как это лишь осложнит задачу партии. Он предлагал использовать для организации восстания намеченный на 11 октября съезд Советов Северной области[5].

Возражали Ленину Зиновьев и Каменев, полагавшие, что против большевиков выступит масса мелкой буржуазии. Солдаты, считали они, откажут большевикам в поддержке, если тем придется после взятия власти вести революционную войну. Оппоненты Ленина настаивали, что начинать пролетарскую революцию в крестьянской стране нельзя до победы пролетариата на Западе.

10 голосами против двух совещание поддержало Ленина, отметив в своем решении, что сложившаяся ситуация «ставит на очередь дня вооруженное восстание».

11–13 октября в Петрограде состоялся съезд Советов Северной области. Представлены на нем были, главным образом, Советы, находившиеся под влиянием большевиков. ЦИК заявил, что этот съезд является всего лишь «частным совещанием отдельных Советов». Призвать к восстанию прямо на съезде Советов Северной области большевики не решились, хотя по воспоминаниям одного из участников съезда, «было впечатление, что в любую минуту может быть сигнал о восстании». Но был создан Северный областной комитет (11 большевиков и 6 левых эсеров), который начал подготовку II Всероссийского съезда Советов. Хотя большинство местных Советов и армейских комитетов не видело необходимости в новом съезде[6], ЦИК согласился созвать его под давлением большевизированного Петроградского Совета. Рассылая приглашения на съезд, большевики обратились к полковым и дивизионным солдатским комитетам через голову армейских, где их влияние было слабее. Нарушены были и нормы представительства, поскольку от тех Советов, где преобладали большевики, приглашалось непропорционально много депутатов. ЦИК объявил готовящийся съезд непредставительным и незаконным, но все же дал согласие на его созыв 25 октября.

Несмотря на настойчивое требование Ленина не ждать съезда, большевики еще не были окончательно уверены в готовности гарнизона и рабочих восстать до начала Всероссийского съезда Советов, так как именно от него все левые партии и группы ожидали решения вопроса о власти. Позднее и Ленин признавал, что предлагал «слишком левый план». Сомнения разрешило расширенное совещание ЦК 16 октября. Предложив подтвердить резолюцию, принятую 10 октября, Ленин заявил: «Буржуазия хочет сдать Питер. От этого мы можем спасти, только взяв Петроград в свои руки. … Власть нужно брать тотчас, каждый потерянный день может оказаться гибельным. История не простит, если мы теперь не возьмем власти».

Совещание поддержало Ленина девятнадцатью голосами против двух при четырех воздержавшихся.

После совещания Зиновьев и Каменев потребовали немедленного созыва Пленума ЦК. Каменев заявил о выходе из ЦК. Газета «Рабочий путь» отказалась напечатать заявление Каменева. Тогда 18 октября Каменев от своего и Зиновьева имени опубликовал возражения против восстания в издававшейся М. Горьким, близким тогда к меньшевикам, газете «Новая жизнь». Ленин в ответ назвал Каменева и Зиновьева «штрейкбрехерами» и потребовал их исключения из партии. В советский период выступление Каменева считалось предательством, поскольку он «выдал сроки восстания». На самом же деле никакой тайны Каменев не выдал: было общеизвестно, что большевики выступят в канун Всероссийского съезда Советов. Эмоциональная реакция Ленина объясняется лишь тем, что Каменев нарушил жесткую дисциплину, лежавшую в основе существования большевистской партии и требовавшую безоговорочного соблюдения уже принятых решений. 20 октября ЦК большевиков, оставив Каменева и Зиновьева в партии, обязал их не выступать с заявлениями против ЦК.

На совещании 16 октября был избран партийный военно-революционный центр (ВРЦ). Однако большевики стремились вести восстание не под партийным знаменем, а под флагом Советов. Поэтому ВРЦ был включен в созданный Петросоветом Военно-революционный комитет (ВРК). В Бюро ВРК входили три большевика и два левых эсера. Председателем ВРК стал левый эсер Павел Лазимир, но фактически его возглавлял Троцкий.

21 октября ВРК провел совещание с представителями гарнизона. В воинские части вместо правительственных комиссаров стали направляться комиссары ВРК. В ночь на 22 октября представители ВРК потребовали от командующего Петроградским военным округом полковника Полковникова, чтобы все приказы скреплялись подписью комиссара ВРК. Тот ответил, что признает только ЦИК, а в случае нарушения комиссарами ВРК ими закона арестует их. После этого Троцкий обратился к гарнизону, объявляя штаб округа орудием контрреволюции и требуя не выполнять никаких распоряжений, не подписанных ВРК. 23 октября на сторону ВРК перешел гарнизон Петропавловской крепости.

Готовилось ли Временное правительство, знавшее о подготовке восстания, отразить покушения на свою власть? Оно предписало привести верные части в боевую готовность, ежедневно обращалось к населению с призывами сохранять спокойствие и порядок. Однако обстоятельства вынуждали Керенского отдавать инициативу в руки противника. «У правительства достаточно сил, чтобы подавить в начале беспорядки, а для наступления… силы недостаточны», — свидетельствовал Н.М. Кишкин на заседании Временного правительства 17 октября. И все же Керенский решил закрыть большевистские газеты «Рабочий путь» и «Солдат» и начать уголовное дело против ВРК по обвинению в подстрекательстве к мятежу.

 

Утром 24 октября юнкера заняли типографию и редакцию газеты «Рабочий путь». Для ВРК это послужило сигналом: Керенский выступил. По приказу Троцкого солдаты Литовского полка оттеснили юнкеров и обеспечили выход газеты. Однако в тот момент ВРК все еще старался придерживаться оборонительной тактики, отрицая намерение захватить власть до съезда Советов.

Временное правительство с утра заседало в Зимнем дворце. Керенский отправился в Предпарламент, где произнес речь, полную обвинений в адрес большевиков, действия которых он квалифицировал как «предательство и измену Российскому государству». Однако Предпарламент не дал Керенскому полномочий на репрессии. Большинство депутатов считало, что бороться с большевиками военными средствами невозможно, поскольку у правительства их просто нет. Пытаясь найти политический выход, Предпарламент согласился на «немедленный декрет о передаче земель в ведение земельных комитетов и решительное выступление во внешней политике с предложением союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры». Однако это решение безнадежно опоздало.

Вернувшись в Зимний, Керенский вызвал в Петроград надежные фронтовые части. Мосты через Неву были разведены. К Зимнему стянуты юнкера, казаки, женский ударный батальон. В Смольном институте, где действовал ВРК, выключены телефоны.

Однако правительственные силы оказались незначительны. Днем 24 октября отряды солдат и красногвардейцев перекрыли железные дороги, блокировали юнкерские училища, овладели Финляндским вокзалом и тюрьмой «Кресты». К вечеру ВРК установил контроль над девятью из десяти мостов через Неву.

Тем не менее Ленину, скрывавшемуся на конспиративной квартире, казалось, что ВРК медлит. Поздно вечером, не выдержав нервного напряжения, Ленин, вопреки запрету опасавшегося за его жизнь ЦК, сам отправился в Смольный. После его прихода ВРК усилил натиск на правительство. Если до сих пор речь шла о защите съезда Советов от контрреволюции, то теперь была откровенно выдвинута задача свергнуть правительство до начала съезда и поставить депутатов перед свершившимся фактом. Возможно, образ действий ВРК изменился не под давлением Ленина, а просто потому, что стала очевидна беспомощность правительства.

Ночью с 24-го на 25-е в Неву вошел крейсер «Аврора», пришвартовавшийся у последнего остававшегося разведенным Николаевского моста. Мост был немедленно сведен.

В 2 часа ночи 25 октября восставшие, не встречая сопротивления, заняли Николаевский и Балтийский вокзалы, Центральную электростанцию. Ранним утром в их руки перешли Госбанк и телефонная станция, что позволило восстановить связь в Смольном и отключить телефоны Зимнего дворца. В 8 утра были заняты Варшавский вокзал, типографии крупнейших газет.

К утру 25-го восставшие контролировали весь город, кроме Зимнего и Мариинского дворцов, Адмиралтейства и Главного штаба. Утром восставшие заняли правительственный телеграф. У Временного правительства остался лишь один аппарат, обеспечивающий прямую связь с Москвой и Ставкой.

В 10 часов утра 25-го ВРК опубликовал обращение «К гражданам России!», объявив о низложении Временного правительства и переходе власти в руки ВРК.

В 13.00 большевистские отряды захватили Адмиралтейство и Мариинский дворец и разогнали Предпарламент. В 14.35 в Смольном состоялось заседание Петроградского Совета. Ленин провозгласил: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась!»

Тем временем в Зимнем дворце под охраной нескольких сотен юнкеров и «ударниц» женского батальона еще оставалось Временное правительство. Правда, Керенский еще накануне выехал на американском посольском автомобиле в Псков для мобилизации фронтовых частей. Министр юстиции П.Н. Малянтович в своих воспоминаниях рисует просто физически ощутимую картину безнадежности, окружавшей министров: «В огромной мышеловке бродили, изредка сходясь все вместе или отдельными группами на короткие беседы, обреченные люди, одинокие, всеми оставленные. Вокруг нас была пустота, внутри нас — пустота, и в ней вырастала безумная решимость равнодушного безразличия».

В шесть часов вечера Временному правительству был передан ультиматум о сдаче. Несмотря на безнадежное положение, правительство сочло унизительную капитуляцию невозможной. Уже после того, как в семь часов вечера восставшие овладели зданием Главного штаба, Временное правительство по радио обратилось к населению России с последним трагическим воззванием: «Всем, всем, всем… Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему власти под угрозой бомбардировки Зимнего дворца из пушек Петропавловской крепости и крейсера «Аврора», стоящего на Неве. Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию, а потому постановило не сдаваться и передать себя на защиту народа и армии… Пусть страна и народ ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии».

В 21 час 45 минут по сигналу из Петропавловской крепости «Аврора» дала холостой залп. Страшный грохот корабельного орудия поверг в ужас не только прохожих на улицах, но и защитников дворца. В одиннадцать часов вечера по дворцу начали стрелять из Петропавловской крепости и с небольших кораблей, пришедших из Кронштадта. Повреждения, причиненные дворцу, были невелики, но многие юнкера, осознав бесполезность сопротивления, стали покидать свои посты. Группы восставших беспорядочно проникали во дворец из здания Малого Эрмитажа. Вопреки легенде, настоящего штурма Зимнего не было. Дворец был просто постепенно занят, бескровно и практически без сопротивления. В 2 часа 10 минут ночи 26 октября министры Временного правительства были арестованы возглавлявшим восставших В.А. Антоновым-Овсеенко и отправлены в Петропавловскую крепость.

В истории Российского государства открывалась принципиально новая страница.