В дни Потсдамской конференции произошло одно новое событие, оказавшее влияние уже и на работу «большой тройки», но призванной в будущем куда более мощно воздействовать на все политические отношения в мире. Вечером 16 июля, накануне открытия конференции, Трумэн получил из США краткое сообщение. В четырех строках говорилось, что в пустыне штата Нью-Мехико с успехом произведен взрыв первой атомной бомбы. Несколько дней спустя пришло более обстоятельное донесение, в котором описывалась вся чудовищная мощь нового оружия. По свидетельству самых авторитетных наблюдателей, поведение Трумэна сразу сделалось более жестким и решительным. (...)

6 августа сброшенная американцами на Хиросиму атомная бомба полностью разрушила этот японский город. Пользуясь удачным выражением одного английского ученого, можно сказать, что с этого момента все споры велись о том, была ли эта бомбардировка «последним военным актом второй мировой войны или же первой крупной дипломатической операцией в "холодной войне" против СССР». В действительности – и в этом состоит политическая суть дела – бомбардировка Хиросимы представляла собой одновременно и то и другое. Лидерам западных держав было ясно, что новое оружие дает в руки США колоссальной мощи орудие давления: в особенности давления на СССР. Разумеется, не ускользало это и от советских руководителей. (...)

Бомба взорвалась над Нагасаки 9 августа. Лишь в этот день советские войска открыли военные действия в Маньчжурии. Началось как бы краткое – и относительно нетрудное – азиатское приложение к той долгой войне, которую СССР выдержал в Европе. (...)

Безотносительно к обязательствам, взятым на себя Сталиным перед союзниками по коалиции, участие в войне против Японии отвечало некоторым глубинным интересам СССР, которые отнюдь не исчерпывались территориальными приобретениями, согласованными в Ялте. Можно сказать, что с 1918 г. Япония всегда представляла угрозу дальневосточным границам Советского Союза – угрозу, сделавшуюся особенно острой после 1931 г., когда японцы завершили завоевание Маньчжурии. Несмотря на договор о нейтралитете, страх перед японским ударом в спину неотвязно преследовал Москву в трагические месяцы 1941 г. (...)

Наступление советских войск планировалось как крупная операция на окружение. Под руководством Василевского действовали три фронта. Два основных наносили удары из далеко отстоящих друг от друга районов: первый – под командованием Малиновского – на территории Монгольской Народной Республики; второй – под командованием Мерецкова – из Приморья, имея за спиной Владивосток. Оба двигались в направлении на Харбин. Между ними действовал гораздо меньших размеров фронт, которым командовал генерал Пуркаев, - его целью также был Харбин. В общей сложности Советский Союз выставил на поле боя полтора миллиона человек. Спланированная с большим стратегическим мастерством, маньчжурская кампания была проведена советскими армиями с огромным напором. Конечно, ее успех способствовал ускорению краха Японии. Сопротивление, встреченное наступающими частями, было довольно слабым (во всяком случае, более слабым перед фронтом Малиновского, чем перед армиями Мерецкова), целью его было не столько удержание захваченной территории, сколько прикрытие отхода японских войск. Для обеспечения победы понадобилось поэтому всего несколько дней.

Практически одновременный удар американцев с неба и советских войск на Азиатском материке, по сути дела, лишил всякого смысла дальнейшее сопротивление. Когда 9 августа у императора Японии собрался Высший военный совет, его участникам пришлось считаться с обоими факторами. После продолжавшихся весь день дискуссий сам монарх вынужден был принять ультиматум, предъявленный в Потсдаме, при том единственном условии, что будут сохранены прерогативы трона.

Длившаяся шесть лет вторая мировая война была окончена. СССР сумел и в ее завершение на Азиатском континенте внести достаточно весомый вклад, позволявший ему осуществить ряд важных политических задач на Дальнем Востоке. После длительного периода, на протяжении которого все силы Советского Союза были поглощены борьбой в Европе, теперь наступление в Маньчжурии давало возможность СССР восстановить прямой контакт с вооруженными силами коммунистов, которые под руководством Мао Цзэдуна продолжали сражаться в Китае. Но в речи, произнесенной по радио вечером 2 сентября, Сталин опустил все эти темы. Он коснулся лишь одного мотива, напомнив, что поражение, нанесенное Японией царской России в 1905 г., «легло на нашу страну черным пятном». «Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил». По правде говоря, участники русской революции 1905 г. питали чувства совсем иного толка. Сталин же предпочел завершить войну принесением этой пылкой, даже несколько старомодной дани русскому национализму.

Д. Боффа. История Советского Союза