Князь же великый сына и брата и воевод своих на Угру послал с всеми силами и, пришедше, сташа на Угре и броды и перевозы отняша, а сам князь великый еха с Коломны на Москву к всемилостивому Спасу и пречистой госпожи Богородици и ко святым чюдотворцем, прося помощи и заступлениа православному хрестьяньству, на совет и думу к своему отцу к митрополиту Геронтию и к своей матери, великой княгине Марфе, и к своему дяде, князю Михаилу Андреевичю, и к духовному своему отцу, архиепископу Ростовскому Васияну, и ко всем своим боярам, вси бо тогда быша в осаде на Москве, и молиша его великим молением, чтобы стоял крепко за православное хрестьянство противу бесерменовству.

«…Князь же великий повинуся их [советников] мысли и думе, оставя всю силу у Оки на березе, а городок Каширу сам велел сжечи, и побежал на Москву, а князя Ивана Ивановича великого князя [сына], там же оставил у Оки на березе… Сам же князь велики ехал ко граду к Москве, а с ним князь Федор Палецкой. И яко бысть на посаде у града Москвы, ту же гражане ношахуся в град в осаду, узреша князя великаго и стужиша, начаша князю великому обестужився глаголати и изветы класти, ркуще: «Егда ты, государь, князь велики, над нами княжишь в кротости и в тихости, тогды нас много в безлепице продаешь, а нынеча разгневив царя сам, выхода ему не платив, нас выдаешь царю и татарам». Приехал же князь великий во град Москву, и срете его митрополит, а с ним владыка Васиан Ростовский. Начал же владыка Васиан зло глаголати князю великому, бегуном его называя, сице глаголаше: «Вся кровь на тебя падет христианская, что ты, выдав их, бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними…» И много сице глаголаше ему, а гражане роптаху на великого князя. Того ради князь велики не обитав в граде на своем дворе, бояся гражан мысли злыа поимания, того ради обитовав в Красном сельце, а к сыну посылаа грамоты, чтобы часа того был на Москве. Он же мужество показал, брань принял от отца, а не ехал от берега, а христьянства не выдал… Князь же великий стоял в Красном селце 2 недели, а владыка глаголаше ему возвратиться опять к берегу, и едва умолен бысть, возвратися и стал на Кременце задалеко от берега. …А ко царю князь великий послал Ивана Товаркова с челобитьем и з дары, прося жалования, чтобы отступил прочь, а улусу бы своего не велел воевати. Он же рече: «Жалую его добре, чтобы сам приехав, бил челом, как отци его к нашим отцем ездили в Орду». Князь же велики блюдашесь ехати, мня измену его и злаго помысла бояся… С Дмитриева же дни стала зима, и реки все стали, и мразы велики, яко не мощи зрети. Тогда царь убояся и с татары побежал прочь ноября 11 [дня].